В погоне за таким зрелищем общей вакханалии, в полуособняке был устроен громадный бассейн, окаймленный мраморными колоннами и фигурами, за которыми красовались бесконечные диваны восточного типа, покрытые белыми простынями и снабженные множеством подушек. Здесь, в этом бассейне, активные лесбиянки любовались и очаровывались безупречными формами своих кошечек. Это любование переходило в транс. Котики бросались в бассейн, ласкали их тут же в воде и, в каком-то забытьи, извлекая кошечек из бассейна, бросали их на диваны, где продолжался транс, вырождавшийся в уродливую форму гомосексуального радения.
Стыд, чопорность, брезгливость все отходило на последний план, а на первом — было одно лишь стремление удовлетворить ненасытную жажду утонченных развратных ощущений. В этой пряной атмосфере, среди аромата чудных французских духов и температуры в 20 градусов тепла, женщины утрачивали образ и подобие людей.
Вакханалия длилась долго, с перерывами, во время которых подавали черный кофе с ликерами, шампанское, фрукты и конфеты. Шампанское в крюшонах пользовалось особым успехом. Его пили, как воду.
Около четырех часов ночи происходил большой перерыв. Обнаженные дамы облачались в прозрачные газовые халатики и отправлялись в жарко натопленную столовую, где их ждал обильный вкусный ужин.
Затем, после изрядно выпитого вина, вакханалия достигала своего апогея. Возвращались снова в комнату радений. В разгаре вакханалии в воздухе стоял стон, страстное стенание, иногда даже сопровождавшееся истерикой.
Гвоздевой удалось проникнуть в круг лесбиянок. Она нашла пути, при посредстве дочерей тайного советника и сенатора Е., проживавшего в Павловске уже добрый десяток лет. Гвоздева дружила с дочерьми и очевидно ей помогли молодые поклонницы пряного культа, проникнуть в святое святых своего Храма Любви, как назывался зал радения.
Саня играла активную роль и избрала своей возлюбленной юную Тамарочку, младшую дочь сенатора. Последняя в данном случае изменила баронессе М., за что баронесса неофитке лесбиянства устроила форменный скандал. Но она вскоре утешилась, найдя себе юную красивую и совершенно невинную неофитку в лице пепиньерки одного из институтов Петрограда. Уже развращенная баронессою лесбиянка, втянула, в свою очередь, в этот круг других пепиньерок того же института.
Однажды, одна из пепиньерок привела во время рождественских каникул сюда двух шестнадцатилетних институток предпоследнего класса. Это были дочери двух крупных сановников, сыгравших значительную роль в царствование императора Николая II. Одной из воспитанниц очень понравилось оригинальное радение. Она в своем воображении давно уже жаждала подобных ощущений и была к ним уже подготовлена примитивным лесбиянством, процветавшим в этом институте.
Анна Александровна, дочь одного из сановников, прошла уже всю гамму этих ощущений, тогда как другая — Клавдия Владимировна, всегда отстранялась от покушений ее подруг, вовлекавших ее в такие невинные игры.
Когда Клавдия Владимировна попала в Храм Любви, она восхищалась роскошным убранством, великолепным ароматным фонтаном и совершенно наивно разделась и прошла в бассейн. Но тут произошло что-то неожиданное. Оказалось, что Клавдия Владимировна собою представляла воплощение Венеры. Дивные формы сразу вызвали соревнование развратных котиков и началось лобзание ее тела, сразу несколькими из экзальтированных женщин. Клавдию Владимировну на руках понесли на диван, где, несмотря на все протесты испуганной девушки, ее заставили испытать своеобразный акт ласки. Развратницы не унимались и чередовались, доведя девушку до серьезной истерики. Но, когда с нею сделалось дурно, все не на шутку испугались.
К счастью, среди лесбиянок находилась поэтесса Г., хорошо знавшая медицину и даже прошедшая три курса медицинского факультета. Она потребовала валерьянки, уложила пострадавшую в отдельную комнату. После сильной истерики девушка уснула.
На следующий день, когда она вернулась домой, с нею повторился истерический припадок. Позвали врача, пользовавшего ее с самого детства. Ему она, после долгого колебания, под строгим секретом, рассказала всю истину. Но на сей раз врач не сохранил традиционной профессиональной тайны. Он все передал сановнику-отцу. Тот вызвал по телефону градоначальника, и салон, в разгар самого радения, подвергся внезапному нашествию полиции. Произошел невероятный скандал. Было даже возбуждено дело, которое, однако, замяли, по ходатайству одной из статс-дам, близкой родственницы княгини Б.
В то время, как проливалась кровь в братоубийственной войне, в Петрограде, в Москве, в Ростове на Дону, в Иркутске и на новом русском фронте Донецкого бассейна, в салоне лесбиянок вакханалия достигла колоссальных размеров.
Сюда стремились многие красивые мещаночки из разряда дочерей разбогатевших мародеров, считая принадлежность к этому клубу особенно желательным. Но княгиня была очень разборчива. Она выбирала только самых красивых, подававших надежду служить украшением роковой залы радения.
С реквизицией банков, княгиню Б. постигла перспектива денежного кризиса. Старик князь, хотя и не посвящал жену в свои дела, но она сама интересовалась финансовым вопросом, и, до известной степени, была в курсе дела мужа.
Князь собою представлял типичного рамоли. Когда он женился, здоровье его было прекрасное. Но, к счастью или несчастью князя, молодая жена оказалась одаренной необыкновенной страстью. Вначале сластолюбивый и весьма развратный новожен систематически развращал жену, создавая в ней такую безграничную потребность страстных объятий, которую впоследствии утолить уже вскоре не был в состоянии. Сознавая такое положение, он прибег к разным возбудительным средствам. На некоторое время князь немного подбодрился, но затем, вдруг наступила окончательная специфическая немощь. Жена нервничала и князь, не видя другого исхода, должен был примириться с адюльтерами жены, которым даже оказывал некоторое покровительство. Но молодая княгиня вскоре пресытилась. Она заболела.